Календарь Исторического музея: 207 лет со дня освобождения Смоленска от наполеоновской армии

Близятся ноябрьские праздники. 4 ноября Россия отмечает День народного единства. В этот день в 1612 году народное ополчение К. Минина и Д. Пожарского освободило Москву от поляков.

Но у смолян на эти праздничные дни приходится и ещё одна памятная дата. 5 ноября по старому стилю исполняется 207 лет со дня освобождения Смоленска от Наполеона. Город три месяца находился под властью французов. 6 августа рано утром наполеоновская армия заняла Смоленск, а утром 5 ноября майор Горихвостов со своим 20-м егерским полком занял город. Последний неприятельский отряд из 400 французов с 3 пушками, запершийся в Авраамиевском монастыре, вышел из Смоленска через Никольские ворота.

О событиях, происходивших в Смоленске в течение этих трёх месяцев французской оккупации, мы можем узнать из дневников, писем и воспоминаний очевидцев: офицеров наполеоновской армии, а также нашего земляка, священника Одигитриевской церкви Никифора Адриановича Мурзакевича и его сына Иоанна, который, будучи ребёнком, часто сопровождал отца.

Последние дни перед оставлением неприятелем Смоленска были самыми трудными. Оставившие Москву французы, голодные и замёрзшие, спешили в Смоленск, как в обетованную землю. Здесь они думали отогреться, утолить голод и поправить своё здоровье. Однако Смоленск представлял собой лишь груду развалин. Не было заготовлено ни продовольствие, ни обмундирование, ни квартиры для армии. Русская армия преследовала французов по пятам, и задерживаться в Смоленске не было возможности. Вдобавок наступили сильные морозы, которые ещё более способствовали гибели Великой армии, изнурённой голодом и болезнями, не имевшей тёплой одежды.

Офицер наполеоновской армии виконт де Пюибюск, которому была поручена заготовка провианта в Смоленске, писал: «Наши солдаты, прибывшие из Москвы, закутаны иные в шубы мужские и женские, иные в салопы или в шерстяные и шёлковые материи, головы и ноги обёрнуты платками и тряпками. Лица чёрные, закоптелые; глаза красные, впалые, словом, нет в них и подобия солдат, а более похожи на людей, убежавших из сумасшедшего дома. Изнурённые от голода и стужи они падают на дороге и умирают, и никто из товарищей не протянет им руку помощи».

Эту злосчастную армию было приказано не впускать в город. Опасаясь, что обезумевшие от голода, отчаявшиеся люди просто разграбят то немногое, что удалось собрать, городской гарнизон запер перед ними Днепровские ворота. По свидетельству де Пюибюска: «Из предосторожности, чтобы голодные солдаты не бросились грабить магазины, решено армию оставить за валом вне города, поблизости конюшен. Сегодня два конюшенных смотрителя донесли мне, что солдаты прошлою ночью вывели 210 лошадей и убили их себе в пищу. У кого еще остался кусок хлеба или сколько-нибудь съестных продуктов, тот погиб: он должен их отдать, если не хочет быть убитым своими же товарищами». Свидетельство виконта де Пюибюска почти дословно повторяет запись в дневнике смоленского священника Н.А. Мурзакевича: «За кусок хлеба французы взаимно дрались и даже убивали друг друга, скитались по городу оборванные, холодные и голодные».

Когда же частично удалось восстановить в этой толпе дисциплину, в город была впущена лишь гвардия. По словам де Пюибюска «Наполеон сделал приказание распределить провиант так, чтобы гвардия была удовлетворена, а остальных предоставить воле Божией, как будто остальные воины недостойны жить, несмотря на то, что они дрались также храбро».

Наполеон прибыл в Смоленск 28 октября. Свидетелем его бесславного въезда в город стал Н.А. Мурзакевич. Священник шёл служить молебен к больному мещанину, проживавшему у Днепровских ворот. Его сопровождал малолетний сын, который нёс за ним ризы и чёрствую просфору. Возле Троицкого монастыря смоленский священник и повстречал французского императора. В этот момент Наполеон меньше всего был похож на великого завоевателя. По свидетельству Мурзакевича Наполеон «был одет в серый фризовый сюртук, в собольей шапке с синим бархатным верхом с кистью». Окружавшие его генералы тоже были во фризовых сюртуках, и все они шли пешком. По словам маркиза Пасторе, императору казалось, что «по гололедице он будет идти пешком быстрее и увереннее, чем его лошади, падавшие на каждом шагу. Окружающие почли долгом последовать его примеру». За Наполеоном с трудом тащилась под гору карета, запряжённая четвёркой лошадей в ряд. Карета спереди и сзади была обвязана ржаными снопами. Соборная гора полностью обледенела, и офицеры и генералы шли кто на цыпочках, кто выворачивая ноги, как маленькие дети, только начинающие ходить, а некоторые даже пробирались на четвереньках. Так выглядело вступление в Смоленск победителя Европы.

Увидев Наполеона, растерявшийся Мурзакевич посторонился. Он едва успел надеть епитрахиль, как Наполеон остановился, посмотрел на него и спросил: «Поп?» Отец Никифор по-латыни ответил: «Так» и протянул французскому императору чёрствую просфору. Наполеон велел взять её одному из генералов и проследовал дальше.

Наполеон остановился в доме смоленского губернатора на Блонье. В городе он пробыл 5 дней. Уже 1 ноября на Покровской горе показались казаки, и у французов началась паника. А 2 ноября к городу подошла русская армия, и в тот же день Наполеон оставил Смоленск. Завоеватель покинул город через Виленские ворота (скорее всего так французы называли Молоховские ворота) вместе с гвардией и двинулся по направлению к Красному. В воротах была страшная давка, и самого императора «чуть не задавили».

Неприятельская армия в спешке покидала Смоленск. Поляки в оставленных ими домах рассыпали порох, в который вставляли зажжённые свечи. В городе начались пожары.

Взорвав при оставлении Москвы башни Кремля, французский император повелел уничтожить и смоленскую крепость. Подобные бессмысленные приказы показали всему просвещённому миру злость, разочарование и мелочность великого Наполеона. Работы по минированию городских стен начались ещё задолго до оставления французами Смоленска.

Священник Н.А. Мурзакевич ещё за две недели до начала взрывов записал в своём дневнике: «Примечалось намерение недоброе. По секрету хватали народ и посылали делать подкопы под некоторые городские башни. Попался рачевский священник о. Герасим, мужиком одетый. Приняли за казака и заставили чёрную работу делать и на подкопы. От нужды и побоев старец умер».

Взрывы крепостных башен начались в ночь с 4 на 5 ноября. По свидетельству Мурзакевича, французам удалось взорвать 8 башен, в том числе Молоховские ворота. А ещё восемь башен удалось спасти егерям 20-го полка майора Горихвостова. Они заняли город рано утром 5 ноября и сумели вытащить фитили у бочек с порохом. От взрывов крепости в городе вновь начались пожары. Именно в ночь на 5 ноября сгорел городской магистрат с архивом, где хранились грамоты и привилегии, дарованные Смоленску литовскими князьями и польскими королями. Сегодня эти древние документы известны нам лишь благодаря Н.А. Мурзакевичу, который включил их в свой труд «История губернского города Смоленска с древнейших времён до 1804 года».

После освобождения город представлял собой страшное зрелище: улицы, площади, дворы были завалены трупами людей и лошадей. Повсюду валялись зарядные ящики, пушки, оружие, снаряды. Храмы были разграблены и осквернены, колодцы загрязнены нечистотами и трупами. Уборка и очистка города продолжалась более трёх месяцев, трупы сжигали, клали в общие ямы, пересыпая известью. И ещё в течение долгого времени 1812 год был известен среди жителей Смоленска как «разорённый год».

Фотографии:

1. В пригороде Смоленска, на правом берегу Днепра, 12 ноября 1812 г. Фабер дю Фор. Графика. 1-я половина XIX в.

2. Орнат – парадное облачение католического священника, оставленный французами при отступлении в Авраамиевском монастыре Смоленска. Начало XIX в.

3. Бивуак в Смоленске 13 ноября 1812 года. Фабер дю Фор. Графика. 1-я половина XIX в.