Военные дороги Юрия Никулина. К 100-летию со дня рождения

18 декабря 1921 года в семье артистов Никулиных в городе Демидове Смоленской губернии появился на свет мальчик, которого назвали Юрием. Ему суждено было стать талантливым клоуном и артистом, весельчаком и балагуром, создавшим немало запоминающихся кинообразов на широком экране и получившему всенародную любовь зрителей на бескрайних просторах Советского Союза. А между тем, мало кто знает, что в тяжелые для страны годы на его долю выпало почти 7 лет военной службы и две войны.

Юрия Никулина призвали на срочную службу в ряды Красной Армии 18 ноября 1939 года. На тот момент ему еще не было и 18 лет. Он и не предполагал, что свое совершеннолетие встретит на войне. Служить ему выпало во 2-м дивизионе 115-го зенитного артиллерийского полка, располагавшемся под Ленинградом в районе Сестрорецка. Не успел Никулин толком привыкнуть к армейским порядкам, как началась советско-финляндская война (30.11.1939 – 13.03.1940). «Учебные тревоги и раньше проводились довольно часто. А тут тревога какая — то особенная, нервная. Собрали нас в помещении столовой, и политрук батареи сообщил, что Финляндия нарушила нашу границу и среди пограничников есть убитые и раненые. Потом выступил красноармеец Черноморцев — он всегда выступал на собраниях — и сказал, что молодежи у нас много, а комсомольцев мало. Я тут же написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем».

Через два часа заполыхало небо, загремела канонада: это началась артподготовка. В сторону границы полетели наши бомбардировщики и истребители».

Дивизион, в котором служил Никулин, охранял воздушные подступы к Ленинграду, и из-за слабости финской авиации в реальных боевых действиях не участвовал. Но память о той войне осталась у Юрия Владимировича на всю жизнь в виде обмороженных ног во время выполнения боевого задания. Необходимо было протянуть линию связи от батареи до наблюдательного пункта. На долю Никулина выпал участок в два километра. «И вот иду один на лыжах по льду Финского залива, за спиной тяжелые катушки с телефонным кабелем. Не прошло и получаса, как почувствовал страшную усталость. Поставил катушки на лед, посидел немного и пошел дальше. А идти становилось все трудней.

Лыжи прилипают к снегу. Я уж катушки на лыжи положил, а сам двигался по колено в снегу, толкая палками свое сооружение. Вымотался вконец. Снова присел отдохнуть, да так и заснул. Мороз больше тридцати градусов, а я спал как ни в чем не бывало. Хорошо, мимо проезжали на аэросанях пограничники. Когда они меня разбудили и я встал, ноги показались мне деревянными, чужими. Привезли меня на батарею.

— Да у тебя, Никулин, обморожение, — сказал после осмотра санинструктор.

Отлежался в землянке. Опухоль постепенно прошла. Исчезла краснота, но после этого ноги стали быстро замерзать даже при небольшом морозе.

Как только началась война, нам ежедневно выдавали по сто граммов водки в день. Попробовал я как-то выпить, стало противно. К водке полагалось пятьдесят граммов сала, которое я любил, и поэтому порцию водки охотно менял на сало. Лишь 18 декабря 1939 года выпил положенные мне фронтовые сто граммов: в этот день мне исполнилось восемнадцать лет. Прошел ровно месяц со дня призыва в армию».

Как это не покажется странным, но с алкоголем у Никулина оказалось связано и начало Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года на их батарее отсутствовала связь. Юрий Владимирович утром, после завтрака, вместе со своим сослуживцем, взяв трехлитровый бидон, пошли в «самоволку» на станцию - покупать для всех пива. «Подходим к станции, а нас останавливает пожилой мужчина и спрашивает:

— Товарищи военные, правду говорят, что война началась?

— От вас первого слышим, — спокойно отвечаем мы. 

— Никакой войны нет. Видите — за пивом идем. Какая уж тут война! — сказали мы и улыбнулись». И лишь придя на станцию, они увидели людей с растерянными лицами, стоявших около столба с громкоговорителем и слушавших выступление Молотова.

Юрий Владимирович пройдет всю Великую Отечественную как говорится, «от звонка до звонка». Защищая Ленинград, он переживет лишения блокады: голод, холод, цингу и куриную слепоту. Во время обстрела будет контужен от взрыва снаряда и после госпиталя станет служить в 72-м отдельном зенитном артиллерийском дивизионе. В боях потеряет многих своих сослуживцев, неоднократно и сам оказываясь на волосок от гибели. «Вспоминая потери близких друзей, я понимаю — мне везло. Не раз казалось, что смерть неминуема, но все кончалось благополучно. Какие-то случайности сохраняли жизнь. Видимо, я и в самом деле родился в сорочке, как любила повторять мама.

Как-то сижу в наспех вырытой ячейке, кругом рвутся снаряды, а недалеко от меня в своей щели — Володя Бороздинов. Он высовывается и кричит:

— Сержант, иди ко мне. У меня курево есть (к тому времени я снова начал курить).

Только перебежал к нему, а тут снаряд прямым попаданием — в мою ячейку. Какое счастье, что Бороздинов позвал меня!».

В другой раз по позициям дивизиона немцы открыли сильный огонь из дальнобойных орудий. В это время смертельно уставший Никулин беспробудно спал в блиндаже и не слышал взрывов снарядов. «Меня с трудом выволокли из блиндажа (мне потом говорили, что я рычал, отбрыкивался, заявляя, что хочу спать и пусть себе стреляют) и привели в чувство. Только мы отбежали немного от блиндажа, как увидели, что он взлетел на воздух: в него угодил снаряд. Так мне еще раз повезло».

Летом 1944 года под Изборском Юрий Никулин очередной раз чуть не погиб. На полуторке с группой разведчиков их направили в одну из освобожденных деревень. Только въехав в нее и остановившись в центре, они поняли, что в деревне стоят немцы. Винтовки бойцов лежали под катушками с кабелями, и достать их быстро они не могли. Завидев бегущих к машине с автоматами наперевес фашистов, все дружно повыпрыгивали из кузова и укрылись в растущей рядом густой ржи. «Что нас спасло? Наверное, немцы тоже что-то не поняли: не могли же они допустить, что среди русских нашлось несколько идиотов, которые заехали к ним в деревню без оружия. Может быть, издали они приняли нас за своих, потому что один немец долго стоял на краю поля и все время кричал в нашу сторону:

— Ганс, Ганс!..

Лежим мы во ржи, а я, стараясь подавить дыхание, невольно рассматривая каких-то ползающих букашек, думаю: «Ах, как глупо я сейчас погибну…»

Но немцы вскоре ушли. Мы выждали некоторое время, вышли из ржаного поля, сели в машину, предварительно достав винтовки, и поехали обратно.

Почему наша машина не привлекла немцев, почему они не оставили засады — понять не могу. Наверное, оттого, что у них тогда была паника. Они все время отступали.

Нашли мы свою батарею, и комбат Шубников, увидя нас живыми, обрадовался.

— Я думал, вы все погибли, — сказал он. — Вас послали в деревню по ошибке, перепутали…».

В трудные военные годы, в короткие часы и минуты отдыха, Юрию Никулину часто помогало чувство юмора. Однажды они остановились на отдых в отбитом у немцев блиндаже. «Стали есть. И тут увидели, как по выступающей балке спокойно идет мышь. Кто-то на нее крикнул. Мышь не обратила на это никакого внимания, прошла по балке и прыгнула к нам на стол. Маленькая мышка. Она поднялась на задние лапки и, как делают собаки, начала просить еду. Я протянул ей кусочек американской колбасы. Она взяла ее передними лапками и начала есть. Мы все смотрели как завороженные.

Видимо, просить еду, не бояться людей приучили мышь жившие в блиндаже немцы.

Петухов замахнулся автоматом на незваную гостью. Я схватил его за руку и сказал:

— Вася, не надо.

— Мышь-то немецкая, — возмутился Петухов.

— Да нет, — сказал я. — Это наша мышь, ленинградская. Что, ее из Германии привезли? Посмотри на ее лицо…

Все рассмеялись. Мышка осталась жить. (Когда после войны я рассказал об этом отцу, он растрогался, считая, что я совершил просто героический поступок)».

В конце войны сержант Никулин участвовал в ликвидации Курляндского котла - блокированной немецкой группировки в западной части Латвии. Был представлен к награждению орденом Славы 3-й степени, за то, что «…непрерывно находился в боевых порядках пехоты, осуществляя разведку целей и корректуру огня батареи. 27.06.1944г. при отражении контратак обнаружил и вызвал огонь на 15 целей. В результате точной корректуры огнем батареи рассеяно и частично уничтожено до роты пехоты противника». Но заместитель командующего артиллерией Ленинградского фронта по ПВО полковник Старцев не поддержал ходатайство и понизил награду до медали «За отвагу».

После окончания Великой Отечественной войны Юрию Владимировичу пришлось служить еще год. Лишь 18 мая 1946 года старший сержант Никулин был демобилизован в запас.  Судьба сберегла его, хотя на полях сражений той войны навсегда остались четверо одноклассников и двенадцать дворовых друзей детства. «В армии я понял цену жизни и куска хлеба. И хотя возвращался домой несколько растерянным и в сомнениях, главное, что ощущал, — радость. Радовался тому, что остался жив, что ждут меня дома родные, любимая девушка и друзья. «Все образуется, — думал я, — Если пережил эту страшную войну, то все остальное как-нибудь преодолею».

Пройдут годы, и он действительно все преодолеет. Станет всенародным любимцем и Народным артистом СССР (1973г.). Будет удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда (1990г.), двух орденов Ленина, орденов Трудового Красного Знамени и Знак Почета. Российского ордена «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени. Но с особой теплотой и нежностью он всегда будет относиться к своим фронтовым наградам – медалям «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и полученному в 1985 году ордену Отечественной войны 2-й степени.