Дагестанская народная сказка (Табасаранская сказка) «Как глупый сын хана нашёл себе жену».

Жил-был хан. У хана был сын. Ханы часто бывают глупы, но такого глупца, как сын хана, никто ещё не видел. Что ему ни пытались растолковать, он только глазами моргал. За что бы он ни брался, всё у него валилось из рук.

Потому-то его и прозвали Валяй-Моргай.

Когда Валяй-Моргай вырос, хан позвал своего наследника и сказал:

– Настало время тебе, сын мой, жениться. Но кто ж отдаст дочь за такого глупца, как ты? Отправляйся в путь и ищи жену сам!

Глупому и искать далеко нечего. Сын хана вышел на базар и стал спрашивать, нет ли жены для него? Все в ответ только смеялись.

Вскоре на базаре появился человек, тащивший за собой осла, гружённого кувшинами с маслом.

– Ачун-Чун, – встретили его купцы, – разве это мужское дело – горшки с маслом? Где же твоя дочь?

– Моя дочь так глупа, – отвечает Ачун-Чун, – что меняет наше масло на воду. Пусть сидит дома!

Глупый сын хана услыхал о глупой девушке и подумал: «Вот кому быть моей женой!» Он подошёл к Ачун-Чуну и спросил:

– Ачун-Чун, нельзя ли послать к тебе сватов? Ачун-Чун подумал, что над ним смеются, и сказал:

– Шли сватов к моему ослу.

Глупый сын хана подождал, пока Ачун-Чун сгрузил свой товар, подошёл к ослу и спросил:

– Осёл, осёл, как просватать дочь Ачун-Чуна?

Осёл не понял, чего от него хотят, отвернулся от глупого сына хана и угодил копытами в горшки с маслом. Валяй-Моргай испугался и убежал. Ачун-Чун вскочил на осла и за ним!

Валяй-Моргай бежал так быстро, что не заметил, как очутился в соседнем ауле. Там он увидел девушку, которая то ловила цыплят, то выпускала их. На дороге лежала куча яиц, завязанных в платок. Девушка то подхватывала платок, то снова опускала его в траву.

– Что ты делаешь? – удивился Валяй-Моргай.

– Помоги мне, – попросила девушка, – у нас дома наседка сидит на яйцах, а квочка ходит с цыплятами. Отец уехал на базар, и сказал мне, чтобы и яйца под наседкой были целы и цыплята не разбежались. Как это сделать?

– А очень просто, – сказал Валяй-Моргай, – надо привязать цыплят к квочке.

Он положил узелок с яйцами под папаху, помог девушке поймать цыплят и привязал их к квочке. Тут налетел ястреб, схватил квочку и взмыл в небо.

Ачун-Чун вернулся в аул на своём осле, увидел, что пропало и масло, и цыплята, схватил палку и избил глупого сына хана. Яйца под папахой Валяй-Моргая разбились и потекли по его лицу.

Ачун-Чун подумал, что убил человека, и испугался.

Он затащил Валяй-Моргая в хлев и бросил в навоз, чтобы потом увезти в поле.

В хлеву у Ачун-Чуна болела корова. Ачун-Чун загнал вечером в хлев осла, потом привёл дочь, дал ей кинжал и сказал:

– Ночуй здесь. Если корова станет подыхать, прирежь её!

Ночью Валяй-Моргай проснулся на навозе и застонал. Глупая дочь Ачун-Чуна подумала, что это сдыхает корова, и зарезала её. Валяй-Моргай встал, и дочь Ачун-Чуна сказала:

– Вот и хорошо, что ты поднялся. Нам надо найти ястреба с квочкой. Цыплятам ведь спать пора.

В это время зафыркал осёл.

Дочь Ачун-Чуна подумала, что она недорезала корову, дала Валяй-Моргаю кинжал и сказала: «Зарежь!»

Глупый сын хана зарезал осла.

Утром глупая дочь Ачун-Чуна и Валяй-Моргай увидели, что они натворили ночью, и решили бежать. Но свой двор Ачун-Чун запирал на замок, а стены были высокие.

Валяй-Моргай забрался на арбу, стоявшую у стены, дочь Ачун-Чуна взобралась ему на плечи и ухватилась за бревно, выпиравшее из стены. Арба откатилась от стены, и оба повисли на бревне.

– Держись за меня крепче, – кричит вниз дочь Ачун-Чуна, – я сейчас подвину тебе арбу!

Она разжала руки, и оба полетели на землю. Валяй-Моргай сказал:

– Ты не умеешь держаться вверху. Становись вниз! Он добрался до бревна, выпиравшего из стены, дочь Ачун-Чуна ухватилась за его ноги, а потом оба снова свалились на землю.

Ачун-Чун в это время проснулся и давно уже смотрел из окна во двор. Наблюдая, как глупы его дочь и юноша, просивший её в жёны, он подумал: «А почему бы и в самом деле не сплавить дочь из дому? По крайней мере, масло и цыплята будут целы».

Когда он узнал, что Валяй-Моргай – сын хана, он забыл о масле и цыплятах и не горевал о погибшем осле.

Собрав приданое для дочери, Ачун-Чун отправил молодых к хану. На Валяй-Моргая нагрузил кровать, на дочь – чашки, ложки и кульки с чаем и сахаром.

Дорога шла в гору, и сын хана вспотел. Он бросил кровать на дороге и сердито сказал:

– У меня только две ноги, а у тебя четыре. Иди сама!

Дочь Ачун-Чуна передала ему часть своего груза. Когда они поднялись к источнику, Валяй-Моргаю и эта ноша показалась тяжёлой.

– Зачем нам таскать с собой сахар, – сказал он, – когда можно приходить пить чай сюда.

И он бросил свою ношу в воду.

– Так зачем же нам носить сюда каждый раз чашки! – сказала дочь Ачун-Чуна и тоже выбросила всё в воду. Валяй-Моргай вернулся в отцовский аул. Все признали, что дочь Ачун-Чуна – самая достойная для него жена.